Мне вспомнилось, что в следующем семестре, благодаря профессору Матесу, нам предстоит общаться в течение полугода с учёным тибетским ламой (кажется, традиционным то ли ньингмапинским, то ли кармапинским кхенпо, родом из Тибета, via Непал): на "chos skad" (чё'-ке'), то есть на разговорном тибетском, на буддийско-философские темы. А на будущий весенне-летний семестр, насколько я знаю, приглашён в качестве визитирующего профессора другой высокоучёный лама, гелугпинский геше.
Не этот ли кхенпо, наш будущий преподаватель, шёл с нашим профессором по улице?
Кажется, наша тибетология всерьёз собирается расцветать. Матес хочет выбить постоянное бюджетное место для традиционно учёного тибетца. Недавно он рассказал мне о предстоящих и уже одобренных исследовательских проектах по освоению письменного тибетского наследия в Бутане (как экзотично это звучит!), а также о закупке множества тибетских книг-собраний авторских сочинений (сумбумов) и об их описании. Вообще, даже почти немного жалко, что я в последние годы несколько поотошёл от тибетского языка, бултыхнувшись в доводящую до отчаяния безбрежность санскрита. Но надеюсь постепенно наверстать. По крайней мере, разговорный тибетский.
Ну и опять же — упражения и грамамтику тибетского для начинающих надо будет преподавать.
Классический тибетский тоже способен довести до белого каления, особенно объёмом своего письменного наследия, всерьёз освоить которое — многих жизней в буддийских перевоплощениях не хватит. Что делать, если диагноз — перфекционизм в запущенной стадии, а жизнь утекает, подобно мелкому сыпучему песку сквозь растопыренные пальцы „лаг-пы“?..
Для буддолога, симпатизирующего буддизму как религии и как философии, чувство этой песочной рассыпчатости жизни полезно для эмпатического вживания в предмет, для философа — это вообще фон его размышлений (философ не должен непременно быть буддистом: эмоции сами по себе, но это просто "фон философствования", как сказал бы Мамардашвили или Пятигорский). Для идеального христианнина (таких на свете не бывает) это просто маленький факт, ничего особенного не значащий, и о котором поэтому не следует особо печалиться.
Для буддиста этот опыт "рассыпчатости" или "сыпучести" жизни — коренной во всём его мирочувствии, отправная точка для остального: размышлений и с необходимостью из них следующих упражнений.
На этом этапе я подумал: как христианин я, видимо, очень плох, поскольку скоротечность и изменчивость всего — меня не может глубоко не печалить, а "благость Создателя" иногда свербит неразъяснённым недоумением. Как философа меня не могут не волновать мои эмоциональные состояния и вызванная ими недостаточность и неуверенность — хотя бы в качестве объекта для размышлений. И тут, значит, плох. Как "буддист" я слишком непоследователен, не занимаясь никакими особенными "упражнениями" или экзотическими созерцаниями, кроме раздумий над изучаемыми книгами или текстами. Как буддолог — я вечный начинающий и плохой ученик, слишком поверхностно знаю языки, слишком мало знаю тексты, слишком отчаиваюсь их бескрайности. Значит, и тут подкачал.
Что же тогда в сухом остатке, в виде приговора?
Козлёнок, боящийся, чтобы его не сосчитали и не положили на полку, подписав ярлычок. Посторонний самому себе (очень боюсь чувства бытового уюта и устроенности: значит, что-нибудь должно их разрушить; и в то же время как их люблю!), люблю самоиронию и побаиваюсь интонации пафоса. Страшно пугающийся когда-нибудь стать "специалистом", страстный любитель (amateur) и популяризатор своих спонтанных идей. Не знающий, где "родина" (планета Земля?). Ценящий "традиции" и традиционность, но — немного со стороны, чтоб было куда сбежать, если что…
На этом совсем запутался. Лучше уж, подумал, останусь со своим личным Богом и личной судьбой. Какая ни есть, а моя. А в коробки пусть складывают другие, если кому интересно.