Один мой добрый друг недавно пожаловался, что у него не осталось "сумасшедших" собеседников: "генераторов идей", провидящих на поколения вперёд пути научных исследований, которые бы представляли из себя своебразный "гипертекст", с чувством юмора, одарённых и эрудированных. Учителей "самого мышления". Я тоже думаю на эту тему не первый год, осмысляя свой странный опыт социального канатоходца: о своих менторах и учителях, о верности личностям и о движении собственным путём.
Много лет и в самых различных странах я жил, будучи окружённым "сумасшедшими собеседниками": умницами и не очень, зато вполне оригинальными. Бывал их в иные времена целый рой. Иные естественно становились на какое-то время менторами, определяя мышление, формируя умение выслушивать и даже гипотетически принимать необычные точки зрения.
Я десятилетия не чувствовал недостачи в интересных безумцах в своём мысленном и даже бытовом окружении. Несмотря на кажущееся интеллектуальное упрямство, я всегда с удовольствием любил и "учился учиться" — почти что по "ленинским заветам". Упрямство вступало в свои права только там, где я интуитивно чувствовал, что менторство некоего гениального сумасшедшего природным образом закончилось, но лицо это меня никоим образом не желает от себя отпускать. Тогда я просто уходил, оставляя бывших "учителей" и собеседников в печали, в поисках новых лиц, новых тем и подходов.
Занятия богословием были для меня скорее не "наукой", а случившейся частью жизненного пути и, наконец, образованием, "одним из". Науками были — биология и химия в юности и — востоковедение в значительно более зрелых летах. И здесь я постепенно понял, что сумасшедшие собеседники, все эти генераторы творческого безумия и мысленные провидцы будущих гигантских перспектив, крайне мешают в деле овладения элементарным научным рукомеслом: аккуратной филологической и прочей интерпретаторской работой с текстовым материалом, например.
Людей, которые бы соединяли в себе интересную парадоксальность мышления — с научной основательностью и аккуратностью, мне, увы, не попадалось непосредственно. Я вообще не уверен, возможна ли в современных условиях крайних научных специализаций подобная здоровая и сбалансированная комбинация. Будучи сам склонен к глобальным обобщениям и слишком широкой "интертекстуальности", я много лет искал конкретный материал для приложения как особенностей своего ассоциативного, образного мышления, так и строгo объективируемых научных методов.
Так что пока интересных (для меня, в моей конкретной ситуации) собеседников "на равных" не нахожу. Россия, даже нынешняя, как кажется, богата "генераторами идей", остающимися безнадёжными любителями и поэтому обречёнными на забвение или же простое графоманство (возможно, даже сoпряжённое с некоторой известностью). Продолжаю смиренно (...) быть учеником научно-филологического рукомесла, имея в данной области великолепных, калибра мировой науки учителей, и считая себя всё ещё недоразвитым учеником. А вот от "творческих сумасшедших", желающих во что бы то ни стало подчинить своим интеллектуальным вывертам моё мышление — крайне устал и резко дистанцируюсь.
Получается странная комбинация — всё ещё (добровольно) продолжая быть младшим в строгом научном ремесле, я устал быть младшим в мышлении. Образчики своего индивидуального "видения" и "интертекстуальности" — испытываю на студентах, в качестве вольного в представлении заданной темы университетского лектора. Кажется, некоторым даже очень нравится, хотя иные с курсов сбегают: дескать, "слишком высокие требования". Настоящих учеников, таких, как желало бы сердце и ум, как кажется, ещё нет. Но здесь уж, как водится — "когда готов учитель, будет и ученик". Как, впрочем, и наоборот.
[Nota Bene: Здоровое творческое безумие постепенно перекочевало в нашу легендарную и таинственную Касталию с её санскритско-немецко-универсалистскими фантазмами, сложнейшей и запутанной мифологией и иными чайно-тАинственными науками. Не секрет, что регулярные заседания Касталийской Академии Изящных наук дают пульсирующие жизнью импульсы для осмысления результатов самых строгих научных исследований].