Искушение считать себя чем-то или кем-нибудь "интересным" и чего-то там "достигшим" то и дело испытуется холодным осознанием предсказуемости своих инстинктивных реакций и их автоматизма:
на людей, особенно близких, и на их известные же до дрожи привычки, на самые малые неожиданные события, грозящие вмиг опрокинуть хрупкое равновесие с великим трудом возводимого здания. На социальную необходимость — то ли из дружеской любезности и даже рекомой "любви", — участвовать в ничего не значащих бесконечных разговорах ни о чём. "Как бы" участвовать, — шуршащей шелухой поверхности беспокойного ума.
Столкновение с банальностью и мелкой пошлостью "своих" мыслей и чувств у человека, пытающегося пребывать в сосредоточении, вызывает бессильное раздражение: цепная реакция! Немощь порождает — растерянное ощущение немощи, клонируя самую себя.
Необходимость беспрерывно быть среди людей делает настоящим "эксцентриком": потерявшим уверенную равновесность утверждения в полноте.
Тривиальная палитра серых расцветок "себя внутреннего", арифметическая сводимость к нескольким несложным знаменателям, и вовсе повергает в печаль. Хотя, верно, мнящаяся интересной яркость "необычных переживаний" должна была бы вообще пугать.
В уединении хотя бы можно в себе разобраться и попытаться прислушаться к голосу, который был бы, возможно, не одной проекцией социальных ролевых игр и всего иного театра жизни.
Но ведь признать банальность себя и своей жизни нелегко, не так ли? А смерть — апофеоз банальности: если только она не на водружённом на сцене изукрашенном, подзолоченном кресте, под рукоплеск восторженной и благодарной публики.
Вот почему в любых текстах о разного рода духовном делании (будь то христианские, буддийские или иного рода поучения) настаивается на необходимости уединения, прежде всего на всемерном отдалении от родных и близких и от так называемых "друзей". Преходящих (мимоидущих) друзей, которые требуют регулярного "общения" и обижаются за его отсутствием, бывает множество, а подлинных "сотаинников" едва ли сыскать. Скудно.
"Авва Арсений, ещё в бытность свою при дворе, молился Богу таковыми словами:
— Господи, настави меня на путь спасения.
И был ему глас, глаголющий:
— Арсение, беги человеков, и спасёшься.
… … …
— Арсение, беги, безмолвствуй, затворяйся! Сии бо суть корни безгрешности".
("Изречения отцов пустыни" в переводе С. С. Аверинцева)