Известная легенда из ведических текстов о соперничестве Тваштра с Индрой. Тваштр, желая Индру победить, должен был, произнося священное заклинание, назвать себя "индра-шатру", с поднятием тона на последнем слоге. Однако, слабо зная тонкости ведического языка, он выделил акцентом первый слог, превратив композит из татпуруши в бахуврихи, а себя тем самым из победителя Индры в того, "победителем которого является Индра".
Байка подействовала. Зато мою (тоже дежурную, на студентах и школьниках давно и многажды отработанную) распевную рецитацию наизусть шлок из Гиты и строф из Тайттирия-араньяки, сделанную для вдохновения, выслушали в гробовом молчании. Прошлый поток удостоил за это аплодисментами, а эти просто молчали. Может быть, они устрашились, решив, что я с них этого же потребую?
Зато успели пройти всю базовую санскритскую фонетику и поиграли, складывая из разных звуков слова: особенно понравилось, когда было похожее звучание, но разное значение.
На тибетском было всего около 10 человек. К моему удивлению, ни одного буддиста. Тем более полезным будет моё планируемое введение в тибетскую грамматику и упражнения с тибетской буддийской терминологией.
Успели пройти весь тибетский алфавит, с таким трудным для начинающих различением тонов и придыхательных-непридыхательных согласных звуков, учились буквочки рисовать и транскрибировать по Вайли. Преподавать начинашкам для меня -- это такое удовольствие, вернее даже — чистая радость. Столь много (немного боязливой и уязвимой) открытости, ещё нет лёгкого налёта цинизма дипломированного книжного червяка, знающего, какой корешок у какой книжки вкуснее.
Сам же я в качестве студента познакомился на занятии с сакьяпинским тибетским монахом-кхенпо. Сначала я, прислушиваясь, долго гадал, какой это язык. Оказалось, что наш новый кхенпо — кхампа, говорящий с невообразимым региональным акцентом. Позабавило произношение, которое я до того в чистом виде не слышал. Итак, скоро наберётся целый букет — в самом начале, в течение ряда лет, я изучал разговорный тибетский в центральном (вроде как лхасском) варианте, в прошлом же году, что касается произношения, пришлось целых 2 семестра переучиваться на амдосский прононс. И вот теперь — могучий "разбойник" из Кхама в красном монашеском балахоне со своим диалектом. Ничего себе упражнение!
В этом семестре в своём амплуа вечного студиозуса делаю особый упор на буддийской философской литературе — как на санскрите, так и на тибетском языке. "Абхидхармакоша" Васубандху о типах познания, Дхармакирти и Бхавивека в цитатах учеников и в автографах, Цонкхапа с учениками (Кхедуп дже и Гьельцап) о категориях объектов отрицания и их споры с сакьяпами, а также между собой, — в самых разных своих произведениях, биография лоцзавы Ринченсангпо, поучения ученика Майтрипы Ваджрапани о типах тантр и т. п., разговоры на сложном "буддийском" тибетском языке (chos skad); кроме того — типы космологий, вычитываемые из Мокшадхармы, элементы и их категории во всей санскритской (+ палийской) литературе, начиная с ведической, вода в санскритской литературе. Во всём этом попытаюсь по мере слабых сил участвовать.
"Доктор, мне бы таблетки от жадности... да побольше, побольше!..
В который раз убеждаюсь в вопиющей недостаточности своих знаний как в области санскритской, так и тибетской словесности. А кто-то говорит — публиковать да публиковать! Хоссспади, какое там! Что публиковать? Не провалиться бы от позора, ежедневно открывая недопустимые и безобразные лакуны своего невежества... Но, в общем, для преподавателя это неплохой опыт — продолжать одновременно пребывать в шкуре учащегося. Так что гордыня тут не при чём...
А в Брно, в Чехии, ещё во второй половине сентября начался мой преподавательский анабасис в качестве лектора по латышскому языку: для начинашек и для несколько более "продвинутых". Правда, выяснилось, что для этих "продвинутых" студентов третьего семестра многое из объясняемой мною грамматики тоже внове, а навыки их разговорной речи весьма и весьма ограничены.
Увы, не успеваю как следует познакомиться с городом: после моих двух пар время остаётся только на обед и на дорогу к автобусу — зато через весь старый город. И не совсем понятно, где чешский практиковать. Зато каждую неделю вволю общаюсь на литовском, в том числе с одним литовским поэтом, также преподающим в Брно. Как же мне нравится этот чудесный язык!..
Так и живу, в этих двух совершенно раздельных мирах -- мире восточных (санскритских и тибетских) текстов и в мире балтийских культур.
Наша заведующая кафедрой считает "возможность в наше время заниматься текстами многотысячелетней давности — огромной привилегией". Другие мнят эти же занятия простым эскапизмом и чудачеством. На фоне того, что делается в наши времена в так называемой общественной жизни и в политике — сам я мыслю свои занятия спасительным для меня и здравым деланием, позволяющим сохранять хотя бы относительное душевное здоровье. И — о да! — элитарной привилегией. Правда, которую каждый создаёт себе по желанию сам.