В последние годы много размышляю о различных традиционных системах овладения знанием и его поколенческой трансляции. В этой связи бывает забавно, как иногда случайное прочтение каких-то поверхностных сведений в Сети подвигает к раздумьям об очень фундаментальных вещах. Таких, например, как литературный или/и образовательный канон в его зависимости от типа или от конкретной культуры, а также стратегии и целеполагания овладения этим каноном.


В своё время меня, признаться, несколько развеселил составленный, как считается, И. Бродским «Список книг, которые должен прочесть каждый» и легко находимый в интернете. Как индолога, меня особенно рассмешила "обязательный к прочтению" эпос Махабхарата, традиционная версия-вульгата которой (в виде 2-го в истории книжного, после калькуттского, издания, т. н. бомбейского) содержит около 100 тысяч строф. Критическое пунское, правда, поменьше — порядка 75 тысяч, но всё равно очень много.

А зная не понаслышке, насколько много проблем даже чисто текстологического плана возникает у обстоятельного исследователя санскритского эпоса, и вообще как-то задумался. Ещё один смешной момент — Бхагавадгита перечислена в списке Бродского отдельной книгой, будучи на самом деле формально частью Махабхараты.

В общем, не завидую я последователям рекомендаций поэта, решившим взвалить на себя бремена неудобоносимые, чтобы соответствовать образу "каждого образованного человека" в представлении Иосифа Александровича.

В списке Бродского, внушительном как своим размером, так и произвольной эклектичностью, каждый может продолжить собирание несуразностей в меру своего гуманитарного кругозора, специального образования или особых интересов.

Вообще, когда говорится "образованный человек", мне всегда хочется уточнить: "Образованный — в какой культуре?" И какого типа это "образование"? Ведь должно быть понятно, что традиционно великолепно и глубоко образованный санскритский пандит, скорее всего, ничего не слышал ни о Толстом и Достоевском, ни о Джойсовском "Улиссе". Разве что о Шекспире, но крайне маловероятно, чтоб он его когда-либо "читал", если только не заканчивал английского колледжа. Но я говорю именно о традиционном туземном санскритоязычном учёном, а не о его англизированной версии.

Моим учителем разговорного "учёно-религиозного" тибетского языка был 2 года назад тибетец-кхенпо, несколько меня моложе, великолепно и глубоко начитанный во всех основных областях традиционной буддийской словесности, обращавшийся за разрешением недоумений своих слушателей не к книгам, а к активной памяти. При этом он, будучи с 6 лет монахом и никогда не учившись в обычной светской школе западного образца, искренне верил в традиционную абхидхармическую картину мира (в отличие, кстати, от Далай Ламы). Это как если бы современный христианский монах всерьёз рассуждал о видовых свойствах метафизической черепахи и слонов, несущих на себе плоскую Землю. Так вот, этот высокоучёный тибетец — он образованный или необразованный?

Для традиционно образованного персоязычного ценителя изящной литературы (поэзии) на фарси, к примеру, чтение никогда не было нашим современным пробеганием по листу по диагонали для выжимки из текста "идей" (т. е., по сути, идеологических концепций), нашим чтением в транспорте или подобным "овладением информацией". К дорогущим рукописным поэтическим антологиям возвращались снова и снова, по много раз смакую каждое слово, каждую рифму или иное созвучие, бережно и даже нежно перелистывая страницы.

Вероятно, по мнению составителей таких универсальных — на все времена — "обязательных" списков, "образованность" — это некое универсальное понятие, не зависящее от культурно-исторического контекста (эпохи).

Вспомним, что и книга сделалась сравнительно недорогой (по сравнению с прежним рукописным кодексом) с исторической точки зрения совсем недавно. Да и книг, заслуживающих этого названия, на хорошей бумаге и в добротных обложках, с прекрасными иллюстрациями, в современной книгопромышленности становится всё меньше. Всё больше карманных изданий, рассыпающихся на отдельные листики после каждого переворачивания страницы. Не говоря уже про интернет. Чтение "настоящих книг", которое ещё во времена моей юности было почти что ритуалом, на наших глазах отходит в прошлое. А с компьютерного экрана разве можно "читать" — в старинном, насладительном значении этого слова? Можно лишь получать информацию, кушать биты и байты. Те же быстрорастворимые "идеи".

Я сильно подозреваю, что нынешняя "образованность" интеллигента-гуманитария российского типа предполагает быстрое, глотательное прочтение в ПЕРЕВОДЕ (всегда, почти всегда, рискну заметить — именно в переводе!) доступного для его усвоения какого-либо памятника мировой словесности, и умение поверхностно, но при этом бойко и языкасто оперировать в интеллектуальном разговоре фактами, почерпнутыми из поверхностно же усвоенной текстовой материи инкультурированного памятника. Поскольку это беглое прочтение именно перевода, а не контекстуализированное и подробное ИЗУЧЕНИЕ языкового оригинала, то знaчение имеют прежде всего так называемые ИДЕИ, как издавна учила советская и (предположу, поскольку не знаком с ней непосредственно) нынешняя российская школа. Вообще, умение извлекать из Belles Lettres "идей" — это традиционное российское know-how: краеугольный камень знаменитого русского литературоцентризма.

Примечательно, что разгоревшаяся после "культурной инициативы" Путина (о составлении какого-то списка "обязательных 100 книг") дискуссия среди российских культурно-медийных личностей показала, что тема актуальна, не будучи исчерпанной набросанными наспех рекомендациями И. Бродского. Из приводимой заметки я понял, что единодушия или единообразия мнений в данном случае нет и в помине. То, что предлагают перечисленные в заметке "деятели культуры" — это, по сути, предложение субъективных литературных канонов. За отсутствием канона классической европейской образованности, да и самого образования этого типа, с умением читать по-гречески, на латыни и на основных европейских языках, каждый изобретает свои списки.

Кое-где высказанный или вовсе невысказанный, но ощущаемый тэлос всего этого приватного каноностроительства заключается в известной роли художественной литературы, которую она издавна играет в русской культуре: коллективного воспитателя "ценностей" и источника самых разных идеологических конструкций, предназначенных для коллективного их воспитания.

В отличие от идейной перегруженности телеологии российского образовательного идеала, своей лёгкой непринуждённостью поражает изложенный якобы в "Daily Telegraph" список "110 книг образованного человека". Как сможет убедиться любопытствующий, овладение содержанием объектов этого внушительного списка имеет своей целью способность не более, но и не менее, как "вести светскую беседу с королевой", а также желание "ПРОСЛЫТЬ" человеком образованным. Прелестно и изящно! К тому же, ни следа той мрачной российской интеллигентской одержимости идейностью и окончательным разрешением "проклятых вопросов" — метафизических и социальных.

Серьёзное культурологическое размышление над такими вопросами, как культурный или, специально, литературный канон (как его существование или несуществование, так и состав) парадоксальным образом предполагает выход за рамки навязанной с младых ногтей, в процессе собственного школьного образования, абсолютизации своего "родного" культурного канона и хотя бы некоторое приобщение к чужим, принципиально чуждым культурным парадигмам. А это практически немыслимо без овладения хотя бы в некоторой мере языками и, таким образом, "кодами" этих альтернативных канонов.

В помощи таким качественным рефлексивным скачкам, связанным с особым типом умственной деятельности, могла бы состоять минимальная задача некоего идеального университета, universitas litterarum, давно уже не существующего в действительности, да и вряд ли когда-либо существовавшего. На самом деле это задание для делания всей жизни размышляющего и на этом поприще неустанно труждающегося мыслительного зануды, едва ли в реальности совершенно выполнимое. Кроме всего прочего, в качестве одного социально симпатичного побочного эффекта оно может постепенно отучить такового делателя от деления людей на "образованных" и "необразованных".



[На этой нижней картинке -- печальные последствия родового свойства всяких книжек к бесконтрольному размножению и агрессивному захвату жизненного пространства].