Hесколько часов назад окончил свой земной путь Григорий Соломонович Померанц, не дожив буквально месяца до полных 95 лет. Мне не довелось знать его лично, но довольно давно уже, ещё с 1980-х, я знал о его книгах и эссе. Что-то читал, о чём-то рассказывали мои знакомые. Какие-то знакомые у нас были общие. О Григории Соломоновиче мне много рассказывал С. С. Аверинцев, знавший его лично. Но мне-то удивительно другое: насколько глубоко известие о смерти иного, вроде бы лично незнакомого человека, может вызвать движение пластов сознания — ассоциаций и раздумий.
Когда-то давно его ругали разные мои нeкогдашние православные знакомые. Одни за то, что еврей (ну разумеется!) и покусился на самое святое — "на нашего Достоевского", дерзнув истолковывать его в дзенском ключе. Другие кляли за то, что "оккультист" и занимается всякими там буддизмами, вместо того, чтобы прийти в Церковь, где Истина точно и наверняка известна безо всяких "да, но"...
Г. С. Померанц — великолепный пример того, как человек, будучи, несомненно, необычайно одарённым, но, с тривиальной, поверхностной социальной точки зрения обывателя, помешанного на титулах и званиях — хроническим "лузером" (обе написанные диссертации, — о Достоевском и о дзене, — так и не были признаны таковыми: оба раза, кажется, по чисто политическим мотивам), умудрился во многом определить духовную атмосферу целой эпохи. По крайней мере, некоторого достаточно широкого круга склонной к духовному поиску интеллигенции.
Будучи диссидентом, он полемизирует с коллективистом и идеологом Солженицыным (которому я, однако, ни на секунду не перестаю быть лично глубоко признательным за его "Архипелаг", без которого я был бы не я) и ведёт нескончаемый домашний философский и Бог весть ещё какой семинар или даже семинары. Не занимая никаких официальных позиций в университете или Академии наук, Г. С. может себе позволить писать всё, что считает нужным и правильным, несмотря ни на каких большевиков, ни на какие запреты, и умудряется как-то всё это публиковать — ещё в седую доинтернетовскую эпоху.
Хотя его и угораздило вырасти и большую часть жизни прожить в Эсэсэре, Померанц оставался внутренно поразительно свободным человеком, не чета большинству своих живших в большевицком Союзе сверстников и современников — в любую эпоху, которую он собою украшал и делал более-менее сносной для дыхания. Естественно, воевал, побыл в партии, посидел в лагерях за "антисоветскую деятельность". Подписал документ в знак протеста против известных событий в Чехословакии 1968 г., чем была намертво перечёрнута вторая его диссертация, о "религиозном нигилизме", а если точнее, о дзене. Такое вот, с точки зрения советского хронически дрожащего обывателя-кролика, "неразумное поведение".
По своей духовной интонации, противлению любому коллективизму, а также противостоянию чрезмерно сухому академизму Померанц чем-то напоминает таких очень разных между собою людей, как К.-Г. Юнг, граф Герман Кайзерлинг, Томас Мертон, Ганс Урс фон Бальтазар, или не так давно ушедшего Раймона Паниккара. Всем этим достаточно необыкновенным личностям, где-то "мыслителям", в чём-то религиозным делателям и романтикам (скорее, нежели "философам". По-немецки принято говорить о "Lebensphilosophen" или даже о Lebenskünstler, что следует понимать почти что в значении "мудрецов") была свойственна сосредоточенность всегда на — своём. На своём пути, на своей неповторимой судьбе, на собственном, — глубоко личном и живом, — Боге. Который, как нам известно от Паскаля, "не Бог философов и учёных".
Все они, за исключением, пожалуй, Мертона, склонного свои опытные прозрения скрывать за внешим ребячливым легкомыслием и некоторым юродством, говорили и писали о своём опыте, на мой взгляд, немного слишком торжественно, иногда срываясь на пафос. На мой личный вкус, конечно, которому слегка дурашливый и намеренно несерьёзный "поздний" Мертон, несомненно, гораздо ближе, чем Бальтазар с его эпически-монументальной "теодраматикой", Юнг со своими загробными видениями и прочей древнегерманской теургией или Паниккар с его "возвращением к (ведическому) мифу".
Мертон мне ближе даже, чем французско-индийски "Свами", духовный последователь святого отца нашего Бенедикта Нурсийского, Абхишиктананда, alias Анри ле Со OSB, также торжественно сосредоточенный на "адвайтическом опыте недвойственности", желaющий во что бы то ни было, в подражание доминиканцу Майстеру Экхарту, перенести сей нежный и едва уловимый привой на неблагодарный, замшелый подвой жёсто иерархического европейского христианства, которое скорее сломается и засохнет из одной лишь вредности, нежели преобразится, обретя иную, новую жизнь в веющем и дышащем где хочет Духе.
Как-то абсолютно невозможно представить себе Померанца скучным и внутренне боязливо трясущимся ("изыди-сотона") прихожанином патриаршей сергианской Церкви. Да и сторонником всяких "единственно-истинных" православных, на микро- и наночастицы уже дробящихся церквей, церквушек, церквочек, общинок, согласий-разногласий и прочих юрисдикций, бесконечно изыскивающих в окружающем мире ереси, антихристов и врагов... Он был там, где ему Богом и/или судьбой положено было быть — в ничейной области свободы, неподвластной никаким "конфессиям" с их условностями, будучи тем дальше от новой дрожжепузырящейся квасной идеологии, сколь же далеко он был от неё в эпоху хамскиx безбожных Советов.
Советы ушли (ой ли?), а хамство как, увы, неизбывнo-тоскливая константа русской жизни, своим постоянством подобная воровству и тягучей грязевой субстанцией заполненным дорожным колдобинам — осталось. Хамство как порою едва уловимая, но тут же вонзающаяся острым шилом в поддых — из речи, сопровождаемой прищёлком золотой фиксы — ни с чем не сравнимая интонация приблатнённой шпаны из подворотни, явственно слышная и в слоге нынешних журналистов любой политической расцветки и ориентации, и тех, что звутся интеллигентами и интеллектуалами, уже не говоря про политиков... И нужно было быть евреем и адептом Божия духа Померанцем, чтобы в речи этого 90-летнего старца не было слышно ни отзвука, ни признака, ни самомалейшего его проявлания… Как едва уловимое, но определённо чуемое гнилостное поветрие изо рта, заставляющее незаметно и деликатно, но твёрдо от такого собеседника отодвигаться, стараясь и самую вынужденную беседу поскорее закончить.
Но одно дело интонация — вещь, более связанная с эстетикой или внутренним ладом. Кому-то нравятся разговоры про "музыку сфер", и про "укоренённость в вечном и бесконечном", кому-то они милы менее, как например впс. Другое дело — неподражаемое и не имеющее и тени лукавства и наигранности дыхание совершенной личной свободы человека в Боге, даже в размеренной беседе о которой нисколечко не чувствуется удушающего безвоздушия, а то и явного смрадного духа ныне весьма распространённой казённо-патриотической церковности. Этой свободы было у ушедшего мыслителя и "художника жизни" Померанца ("еврея", как непременно и непрошенно-услужливо подсказали бы некоторые из моих православных знакомцев или обычных родственников, традиционно и по-русски сверхчувствительные к данной теме) — с преизбытком. Наверное, именно за это, а возможно, и ещё за что-нибудь, ему был в жизни дарован Друг и спутник-собеседник — человек, его любивший и глубоко понимавший, З. A. Миркина.
Не скажу, что настрой торжественности, связанной с "мудростью" (на мой взгляд, настрой этот явственно ощутим для зрителя или слушателя на аудио- и видеозаписях) Зинаиды Александровны сам по себе меня глубоко вдохновляет. Скорее даже — немного пугает. Или смущает?.. Я, увы, человек совершенно не торжественный; наверное — возраст ещё не подошёл, да и мудрости близко пока нет; как говорилось, мне более по сердцу несколько иной стиль, ёрнически-юродский, скрывающий собственную недостаточность. Однако факт существования такого глубокого, плодотворного творческого и духовного союза, вряд ли до конца постижимого для постороннего, не может не вызвать доброй зависти и преклонения пред обeими светлыми личностями.
Помню (если ничего не путаю), как Аверинцев с некоторым упрёком говорил о Померанце, что тот, будучи чуть ли не первым в Советском Союзе вроде бы исследователем дзена, не знает японского или китайского языков. Я со своей стороны думаю, что санскрита он тоже не знал, немного смешно произнося всякие буддийские термины вроде "Татхата" на русский лад, да ещё и с явным ударениям на втором слоге. Но дело, конечно, не в этом. Мертон тоже не знал ни санскрита, ни японского, ни тибетского. Как гласит один старый фривольный анекдот: "Любим мы его не за это". Померанц ушёл, ушёл в более чем солидном возрасте, "в старости доброй, исполненный днями", как некий славный царь иудейский, хотя и не исполнившись его „богатством“, и навряд ли избалованный чрезмерною „славой“, как тот же библейский герой. Слава его сокровенна, будучи обращена более вовнутрь, нежели наружу.
Такие личности, их масштаб и "формат", даже сам обычный факт того, что мы удостоились быть их современниками, наводят на раздумье о собственной жизни, о свободе и всякого рода "страхе иудейстем" — насколько таковой вяжет нашу жизнь, отнимая у неё вольное дыхание полной грудью, содыхание с Духом, оставляя лишь перманентно-терминальные хрипы, "чейн-стоксову" динамику бесконечного от страха и повседневных забот умирания в своей сухой шелухою старой листвы забитой кроличьей норе.
Вероятно, другой наградой за постоянную жизнь во "внимательности трезвения" в духе и свободе была совершенно явственная прозрачная ясность ума в таком более чем преклонном возрасте. Созерцая и слушая имеющиеся в интернете видеоролики, видим, как этот старец спокойно и точно цитирует наизусть стихи или каких-то малоизвестных "широкому читателю" авторов: вроде Рильке, Аквината или Августина, -- какую сосредоточенность точечно-изострённо присутствующего духа при этом сохраняет, насколько прямы пути его рассуждения, чуждые спутанности сознания и косноязычия столь многих наших современников, коим рекомый "склероз" или "возраст" — лишь кажущаяся удобной отговорка, чтобы даже не пытаться хотя бы помалу испрявлять то, что выправить ещё возможно, пока не стало безнадёжно поздно.
Наверное, каждый человек, не совсем глухой к внутреннему шёпоту, тихо и робко подтверждающему по временам уникальность ему отпущенного шанса, но и кратковременье земного его протяжения, найдёт нечто уникально-щемящее для самого себя, размышляя о таких личностях, как покойный Г. С. Померанц, слушая сохранившиеся записи бесед с ними, взирая на его просветлённый лик и возвращаясь мыслями к самому себе и, тем самым, к Источнику того, что мы привыкли называть "самим собой". К Тому, Кто, по словам Благородного Корана, ближе к нам, чем наша собственная ярёмная вена (ср. Каф: 16).
…………………………………………………………………………………………………
Личный сайт Г. С. Померанца (R. I. P. +) и З. А. Миркиной желающие могут посетить здесь: http://www.pomeranz.ru/p/index.html
Ниже — видеозапись с Г. С. Померанцем. Сам фильм, — вернее, его концептуальное обрамление и аудио-ряд, — мне кажется довольно дурацким, поверхностным и ненужно-экстравагантным (как раз в качестве подходящего фастфуда для интернет-хомячка, восторженного (по)читателя квази-буддийских премудростей Пелевина), но его стоит посмотреть хотя бы из-за "даршана" с Григорием Соломоновичем. Пусть затеплится в нашем сердце тихая благодарность за надежду, которая всё ещё живёт в нас из-за бытия таких людей, как ОН...
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →