Уже который день сижу и копошусь в великолепном итaлианском десятитомном "Dizionario degli Istituti di Perfezione" ("Словарь институтов совершенного жития"), рекомендованном шефом как "лучшая энциклопедия по монашеству". Понимаю, что, во-первых, итальянский язык срочно надо совершенствовать (разумеется, как и французский и испанский, да полировать порядком подзаржавевшую латынь), а наиболее приемлемым и занимательным способом для этого как раз и является чтение энциклопедий.
Во-вторых, разумею, что кое-что, и даже не так уж мало, помню из своей прошлой теологической жизни, в том числе и из курсов церковной истории, ну и собственного многолетнего довольно беспорядочного чтения. В целом. Но вот пред обилием отдельных фактов голова начинает кружиться, коленки слабеют, а по спине волнами пробегает зябь. После незаконченного естественнонаучного образования жизнь меня попременно назначала богословом, филологом-востоковедом (широкого профиля), и вот теперь пытается сделать из меня ещё и историка-медиевиста. Прямо перманентный кризис идентичености получается...
Когда окидываю взглядом наши институтские книжные полки, начинаю ощущать немощь, только вот не знаю — предательскую или спасительную. Приходит понимание ограниченности, даже мимолётности жизни, а равно и бесконечности числа её объектов, которые с полным правом можно назвать интересными. "Неумолимый червь познания" грызёт, а конца сему угрызанию не видно.
Верно говорится в одной известной санскритской строфе (её locus classicus — в самом начале индийского сборника басен и поучительных историй "Панчатантра"): anantapāraṃ kila śabdaśāstram…
[O самой строфе, кому интересно, можно посмотреть в моём старом ПОСТЕ на эту тему]
А на очереди ведь ещё кирпичик полного собрания санскритского Калидасы, чтение которого неизбежно сопрягает восторг эстетического наслаждения с отчаянием от собственного незнания (или глупости?), сборник 188 Упанишад, основные Дхармашастры, всякая текущая литература по предмету диссертации, грамматики латыни, санскрита, ведического языка, тибетского, арабского, персидского, хинди и урду, которые взял с собой для того, чтобы не забывать пройденное, а также булыжец за камушком продолжать возводить Вавилонскую башню, и многое ещё другое. Как вместить, и возможно ли это?
А вот что ещё подумал, уже как санскритолог: согласен с мнением фрайбургского проф. О. фон Хинюбера о том, что довольно плодить бесконечные грамматики и хрестоматии, составлять всё новые, а также переиздавать (на русском языке) переводы старых учебников. Для желающих серьёзно заниматься санскритом и связанным с ним культурным ареалом полезнее было бы хорошо выучить английский, немецкий и французский языки и пользоваться имеющимися пособиями, не плодя сущности без крайней необходимости. Если что и издать в России, то репринты старых классических учебников на европейских языках. Или завезти и продавать новые западные (вроде Киллингли, Маурера, Дешпанде, Голдмэна или Гухе).
Проблема мне видится не в отсутствии учебников или хрестоматий, но в общем упадке высшего гуманитарного образования и в отсутствии в РФ научных (индологических) школ и связанной с ними академической преемственности. Отдельные хорошие учёные не в счёт. Но нет соперничающих академических школ, поэтому не может быть компетентной коллегиальной критики, которая одна только способна поддерживать уровень качества научных исследований и проектов. Место учёных занимают выпускающие свою печатную продукцию дилетанты, а то и просто фрики эзотерики, активно высмеивающие и уничижающие академическую науку, которая, видимо, и так переживает не лучшие годы.
Гуманитарные науки переживают и в западном мире не самый лучший период. [*Лучший, даже гениальный период в немецком востоковедении — это вторая половина 19-го века, когда санскрит и санскритская словесность пробивали себе дорогу в многочисленных немецких университетах в качестве отдельного объекта научных исследований, окончательно вырвавшись из материнского лона сравнительного индоевропейского языкознания. Тогда вся Европа училась у немецких филологов.] Но в Европе и в Новом свете всё ещё есть библиотеки и замечательные всё ещё не закрытые центры с научными школами, а также конференции и симпозиумы и английский язык в качестве международного. Есть живой обмен идеями поверх государственных границ.