Как-то незаметно кот взял и заматерел, разлюбив под каждодневную акциденцию лая сторожевых овчарок — "защитников стабильности" с её непременными лагерными вышками и размышлизмами о том, как хорошо и сытно было живать в прежних и в иных лагерях, под тот же лай всё тех же цепных — пытаться с оказией разговаривать про субстанцию "самого главного в этой жизни".
Хотя кто, как не кот, любит всяческую стабильность: тёплую печку, блюдечкo с молоком, поглаживающую руку. Однако это должна быть просто ласковая рука ценящего друга, но не хозяина. Более стабильности кот любит прихотливый узор собственного переливчатого "муррр" — песенку, подчинённую лишь неведомым хотениям и изволениям Судьбы.
После выплеска внезапных предательств, холодильного равнодушия или вызревшего непонимания тех, кого считал друзьями, кот полюбил одиночество — пуще поглаживающей руки, дающей ощущение тепла, но и могущей больно и незаслуженно ударить. Для кота стало ничего не стоить выпустить изостренные когти из-под обычного меха добродушия, рассекая неосторожную руку прохожего, вдруг непонятно отчего возомнившего себя xозяином.
Кот — осознавший это важное состояние как самое главное — маргинал, гуляющий сам по себе и мурлыкающий лишь себе на радость, от удовольствия, когда имеется на то ему одному ведомая причина. Гораздо более тёплой печки и милой его сердцу уютной коробки с клубком шерсти в ней для игры кот любит свою свободу, готовый отрясти с мягких подушечек своих лап прах всего бывшего, всех тех, кто его гонит, обижает и над ним насмехается, чтобы пуститься в лютую неизвестность тёмной ночи, где одни лишь завывания ветра и страхования привидений грядущего. А поиграть можно и с сухим листиком, кружащимся в вихре.
Кот не хочет никого более ни удивлять, ни нечто свершить. Когда-то ему твердили, что это и есть "самое главное". Однако время самого главного кануло как время лжи и химер. Кот был запущен в этот мир Хозяином, чтобы наблюдать, фиксировать, а потом заметить: "Я проходил случайно и увидел. А потом я лежал на печке, притворялся, будто сплю, и думал. Bозможно, моё размышление просто было отблеском сна в каком-то другом сне. Однако это и было именно то самое, к чему я был призван."
Кот давно уже ни о чём не просит Хозяина, считая это делом недостойным, мелочным и даже каким-то постыдным. Сам всё даст, если будет надо. Или не даст, но жестоко отнимет и то, что некогда даровал — когда будет надо совсем уже отчаянно. Да и есть ли этот таинственный Хозяин, в чём проявляется его голос и присутствие, помимо пугающих завываний ветра и свободы раскрытой в неизвестное двери?
У кота остались те немногие, к кому хочется прислушиваться и присматриваться. Не потому, что "надо", а оттого, что хочется, само собою так выходит, и от любви. Лучшими друзьями кота сделались мышки — потому, что маленькие, и потому, что слабые и нeприметные для овчарок, лающих про строгого, но справедливого Хозяина и надёжную крепость его стабильных цепей и душистый египетский пар, клубами валящий от котлов с мясами. А кот ненавидит цепи, клетки и их идеологов-оправдателей любого фасона и калибра. Он лишь гуляет сам по себе. А когда приходит его время идти дальше, он просто поднимается — и уходит. Сам по себе, ни у кого не спросив дозволения.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →