Меня то и дело спрашивают, насколько можно доверять переводам. Чаще всего имеются в виду переводы с санскрита. Я всегда отвечаю, что с большой осторожностью. Если переводам с наиболее распространённых "европейских" языков "доверять" ещё можно, туда-сюда, то всё намного осложняется, когда речь заходит о таких непохожих на европейские культурах, как древняя индийская или китайская.


Кстати, в виде небольшого примечания: вот культуры вроде бы и похожи (христианские), но как не хохотать над переводными фразами в каких-нибудь французских романах, где обращение к священнику переводится как "святой отец"? Переводчикам на русский, вероятно, невдомёк, что со словами "Святейший Отец" католики обращаются только к римскому папе...

Недавно пролистывал труды отечественного китаиста академика В. М. Алексеева. Наткнулся на статьи о переводах на китайский русской классической литературы. Не могу не поделиться некоторыми находками, настоящими перлами.

1) Примеры из переводов "Евгения Онегина" на китайский, в обратном переводе на русский.
О (оригинал): Служив отлично-благородно,
П (перевод): он пребывал на службе с необычайной широтой взглядов (без юмора!),

О: Какое низкое коварство,
П: Какое мелкое усердие

О: учил его всему шутя,
П: Только и учил его, что шалить,

О: Судей решительных и строгих,
П: Судей проницательных (без юмора!).

О: ...Уж эти мне поэты! (3,1)
П: Все мои поэты вообще таковы,

О: Да полно, милый, ради Бога (3,2),
П: ...Взгляни на лицо Бога,

О: ...Я выбрал бы другую,
П: Я выбрал бы ещё другую (т.е. третью).

О: Ни свежестью её румяной (2,25),
П: Она не употребляла свежих румян,

О: Влечёт условною красой // желаний своевольный рой (1, 32)
П: Красой банальной, обычной (привычной) привлекает к себе ожиданий своевольную толпу.

2) Пример обратного перевода с современного китайского языка (байхуа) отрывка из пушкинского "Пророка"...

О: Духовной жаждою томим,
П: Терпя в душе голод и жажду,

О: В пустыне мрачной я влачился, —
П: Я еле тащился, я падал. В пустыне безлюднй, мрачной, безрадостной, холодной, дикой

О: И шестикрылый серафим
П: Я увидел какого-то небесного духа с шестью крыльями:

О: На перепутьи мне явился.
П: Он вышел и явился на скрещении и схождении двух тропинок.

О: Перстами лёгкими как сон моих зениц коснулся он.
П: Он положил свой палец на мои глаза:

О: Отверзлись вещие зеницы,
П: Его прикосновение было нежно, прямо как сон...

О: Как у испуганной орлицы.
П: Как бы орёл, который взмахнул головой.

О: Моих ушей коснулся он, —
П: Он разбудил мои глаза пророка. Его пальцы опустились мне на ухо —

О: И их наполнил шум и звон:
П: Получился некий звук, мало-помалу,
Да мало-помалу смешанно (?) запел:

О: И внял я неба содроганье,
П: Я услышал звёздные шары в их вращениях, в их пении,

О: И горний ангелов полёт...
П: И всех небесных ангелов в их реянье и лёте, в их свободном ходе... и т. д.

3) Приведённые примеры ярко иллюстрируют способность переводчиков исказить всё, что только возможно. Скажу напоследок, что я предпочитаю читать тексты в оригинале, хоть на многих языках и с большим трудом, или же не читать их вообще, а довольствоваться пересказами третьих лиц, тексты читавшими или изучавшими в оригинале. До сих пор не могу взять в толк, какой смысл в чтении безграмотных переводов, чтобы потом бахвалиться: "Я читал ту или иную новинку/или такой-то древний текст" (?). Другое дело, если пользоваться переводами, пусть и не очень хорошими, при изучении нового языка. Тут они могут сослужить свою положительную службу.

Открытым остаётся (теоретический) вопрос, чем "перевод" отличается от "пересказа". С точки зрения такого разделения я бы отнёс, например, ставшие популярными в конце 1980-х "переводы" буддийских философских текстов Ф. И. Щербатского (оприходованных российскими любителями буддизма на их "кухоньках"), с опозданием в несколько десятилетий, именно к "пересказам". Хотя их значение в качестве "(пройденного) этапа академической буддологии в России" неоспоримо.