В раннем детстве и отрочестве я, конечно, тоже играл в ксендза и Литургию. Отсюда и моё духовное призвание (несомненно, вполне подлинное и сильное, но, увы, бездарно загубленное разными идиотами и тайными путями то ли хладной безликой судьбы, то ли мудрого Провидения). Но я именно играл, а не имитировал настоящую Литургию. Играл всем сердцем и чувствами, страстно вожделея того настоящего, стоящего за игрой как её Прообраз. Со мною рядом не было наряженного в дурацкий попугайский орнат клоуна, который мои игровые импровизации считал бы настоящей Мессой и поощрял в качестве таковой, а играющих рядом детишек всерьёз называл бы "царственным священством", кушая с ними за нелепым обеденным столом печенюжки.
Понимаю, что чем дальше в этот лес самодурного амазонского пачамамизма и плоского синкретизма, бездарно смешанного с примитивными коммунисскими идейками и глобалистскими лозунгами, тем больше хочется сказать словами любимой Книги нынешнего макси-понтифекса: "Вам -- ваша вера, а мне -- моя вера" (лакум диинукум ва лия ддиин, Сура 109). И уверяю Вас, неведомый мне Читатель моих грустных мыслей, это моё стойкое ощущение вовсе не из-за какого-то моего затхлого консерватизма или пренебрежения к естественным слабостям человеческого естества.
Нет, с Френсисом у меня расхождения хоть и стилистические, но уже ясно, что бездонные и абсолютно непреодолимые, как у Синявского с Софьей Власьевной. По мне, чисто "духовное" причащение или даже одно лишь воспоминание о нём гораздо лучше, чем брать печеньки у дядьки в нелепом банном халате, изображённого на фотографии, после того, как вызывающее досаду и раздражение шоу закончилось.
Я -- это та личина мистера Бина, которая внизу картинки. Дхик шакрит! Плюнул смачным плюновением и брезгливо прошёл мимо.
