Не мне, не мне бы говорить о том, что это такое--общение с Богом. Об этом надо спрашивать тех, чьё знание--из опыта. Это очень не похожие на меня люди--подвижники, именно ради общения с Богом отдавшие всё и до конца. Об этом вновь и вновь говорится в евангельских притчах (...) Подвижники, отдающие общению с Богом все силы своего неразделённого сердца, смотрят на нас ведь не только с древних икон и фресок, не только из "уснувшей памяти веков", как сказано у Владимира Соловьёва. И сегодня реальность подвижничества--живая. Кто-то совершает свой безмолвный подвиг в ту самую минуту, когда я обдумываю эти строки или когда ты, читатеь, их проглядываешь. За себя и за нас. Кто-то отвращает свой взор от всех вещей и от собственной воли, чтобы неотрывно смотреть в одну сторону--в сторону Бого. Кто-то сходит в "глубину молчания", по Иоанну Лествичнику, чтобы слышать голос Бога, зов Бога. Эти люди--знают.
(...) И вот самое первое правило, касающееся общения с Богом, правило, которое должен знать каждый: в этом деле нет места воображению (...) воображение перекрывает именно те каналы, по которым только и может дойти до нас реальная, действенная благодать. Традиционный язык аскетики именует духовный самообман "прелестью" (тот же корень. что в слове "лесть"). Если грех, вина, суета препятствуют общению с Богом, то "прелесть" подменяет его собой, исключая самую его возможность (...) Есть только один род места, где встреча с Богом заведомо невозможна по определению: это место воображаемое. Там можно встретить только поддельный призрак Бога (...) Почему отпетым грешникам, по смыслу стольких евангельских текстов, легче встретиться с Богом, чем фарисею? Потому, и только потому, что они не обманывают себя относительно состояния своего "я"; а фарисей принимает за своё "я" некую внешнюю личину (...)
Основа общения -- уважение к свободе личности бытия другого, с кем мы общаемся. Злая воля "самости" стремится поработить ближнего, поглотить его личность. Она посягает и на верховную свободу Бога (...) Он [Бог] свободен -- пожалеть. Пока мы, с верой или скепсисом, понимаем это более или менее сентиментально, может показаться, будто проблем для верующего здесь нет; не утешительнее ли, в самом деле, иметь Бога, который способен помиловать, нежели немилостивого? (...) Но дело не так просто. Пока речь идёт о том, чтобы пожалели нас, простили и помиловали нас, нам это нравится (...) Проблемы возникают, когда предмет вольной, а потому поистине неисповедимой милости Божией--не мы, а некто иной. Этот иной может быть злым обидчиком. Пожалуй, мы особенно уверены в нашем праве требовать от Бога неумолимости в тех случаях, когда обида -- не личная, а национальная, всенародная (...)
Есть люди, которым легче телом и душою повергаться перед Богом во прах, простираться ниц перед Его беспредельным и запредельным величеством, чем каждый миг воздавать Ему самое простое уважение, такое, какое мы обязаны воздавать даже ближнему своему, даже равному, тем более --старшему. Простая наука, которой хорошие родители учат детей. Дослушивать, не перебивая. Притихнуть, чтобы как следует расслышать. Не стараться непременно оставить себе в разговоре последнее слово. Не "вклиниваться" в речь Собеседника, не подсказывать ему. Без этих элементарных правил общение вовсе невозможно, тем более -- общение с Богом.
У самых истоков библейской традиции--запрет: не сотвори себе кумира. Кумир здесь -- не просто произведение языческой религиозной пластики, божок из дерева, камня или металла. Кумир -- это материализация кощунственной идеи о божестве, которым можно манипулировать. Будучи сотворён руками человеческими, кумир остаётся во власти этих рук как магическое орудие, при помощи которого община может расширить свою власть над миром зримым и незримым. Кумир -- так сказать, нужная вещь. Выбор между ним и Богом Живым Библии--это выбор между манипуляцией и общением. Самый решающий выбор, который мы вновь и вновь совершаем в нашей жизни.
С. С. Аверицев, София-Логос. Словарь. Дух i Лiтера: Киев 2001.